За что закрывают школу им. М.Ломоносова? Разговор с директором  (44)

Разговор с г-ном Баборыкиным начался с выяснения вопроса правопреемства.

- Может ли нынешняя Ломоносовская школа считать себя наследницей Рижской городской русской средней школы, основанной в 1919 году, и тем более женской гимназии им. М.Ломоносова, действовавшей в Риге с 1868 по 1915 год (1)?

– Нас как преемников признало Общество ломоносовцев, объединяющее проживающих в Латвии довоенных выпускников этой школы. Говорить о том, что нет преемственности нельзя, иначе можно сказать, что ни одна школа не является преемницей. Например, 1-я латышская гимназия считает себя преемницей монастырской школы при Домском соборе.

Русским школам в центре делать нечего

– Ощущаете ли вы присутствие некоего политического заказа в решении вопроса о ликвидации Ломоносовской школы? Скажем, как символа имеющего вековые традиции русского образования в Латвии.

– Предположения можно делать какие угодно. У меня нет объективных данных, чтобы судить, "заказ" это или не "заказ". Хотя тенденция закрытия русских школ в центре латвийской столицы прослеживается: 17-я, 35, 18-я им. Льва Толстого и ряд других.

– И чем она, на ваш взгляд, обусловлена?

- Не знаю. Хотя, можно вспомнить, что еще в начале 1990-х шли такие разговоры, что в центре не должно быть русских школ. Может быть брошенное тогда зерно проросло именно сейчас, когда "удачно" сложилась конъюнктура. Я ведь Ушакову (мэр Риги Нил Ушаков, "Центр согласия" – А.М.) сказал: "Стираются русские названия в центре: школа им. Толстого, школа им. Ломоносова2...

– Что он ответил?

– Сказал, что подумает над названием, как его сохранить. Пусть думает.

– То есть, вашу школу специально никто не душил?

– Нет. Но что значит душить? Я не могу сказать, что нам создавали какие-то особенно неблагоприятные условия для жизни. Но когда мы просили деньги на ремонт – здание находится в плачевном состоянии – денег не было. Мне всегда объясняли: нет денег, нет денег, нет денег. Фасад последний раз ремонтировался в 1989 году, когда оставались еще какие-то шефские связи и уже возникли первые кооперативы. Я демонстрировал куски здания, которые отваливались и грозили кого-то убить. Денег не дали. Мы просили денег на внутренний ремонт. Последний раз какие-то крохотные средства на эти цели мы получили в середине 90-х годов. Мы привели в порядок туалеты и больше денег не получали.

Это благоприятные или неблагоприятные условия? Создавались они или не создавались? В то же время, как только здание пообещали другой школе, сюда явилась целая бригада и приступила к составлению сметы. Я не знаю, сколько денег сюда будет вложено. Но почему мы не могли добиться денег ни на что?

– Может быть, качество менеджмента не на высоте? Может быть, другие директора умеют выбивать из Рижской думы средства, а вы не сумели?

– Извините, это здание – имущество Рижской думы?

– Да, но один ждет, пока приедут и починят, а другой ходит, требует, стучит кулаком по столу и в конце концов добивается своего...

– Ну, очевидно, тут Вы правы. Мне многие говорят, что я очень доверчивый. Когда мне говорили, что денег нет, я верил на слово.

– А взять и своими силами, на свою зарплату обои поклеить хотя бы в директорском кабинете, чтобы произвести благоприятное впечатление на родителей, которые приходят к вам в школу детей устраивать. Такая идея вам в голову не приходила?

– Можно, наверное, было. Можно. Что-то мы сами не доделывали. Но, в принципе, мы всегда старались привести в порядок те места, которыми пользуются ученики. Мы вообще как-то больше занимались созданием благоприятной для детей учебной атмосферы, чем среды обитания.

А рейтинг, что?

– Что касается качества преподавания. Как вы оцениваете уровень своих учителей? Вы, наверное, догадались, что я ищу ответ на вопрос, почему в такой заслуженной школы мало детей?

– Ну, если два года подряд говорят, что эту школу закроют, вы станете в нее отдавать своего ребенка?

– У вас динамика какая? Только за два последние года число учащихся уменьшилось?

– Да, резко. Хотя в нашей школе число учащихся сокращалось не так стремительно, как в среднем по городу. Но была и другая причина: очевидно не следовало нам брать детей из закрывающихся школ.

– А был выбор?

– Наверное, я мог отказаться. Но мне было жалко детей. Если бы мы их не приняли, в нашей школе был бы более однородный социальный состав, но какая-то часть детей из тех школ, что закрывались, оказалась бы на улице.

– Люди, которые работают в системе образования, хорошо представляют себе, что такое коллектив школы и каким образом можно его расшатать и разрушить. Непрерывные реорганизации и серьезные пертурбации – один из таких приемов. В том, что он был применен в вашем случае вы не усматриваете далеко идущего замысла: мат не в два, а в три-четыре хода?

– Нет. Просто они понимали, что я всегда пойду навстречу тем детям, которых лишают своей школы и постараюсь им создать тоже комфортные условия.

– Но почему Вы думали о детях, которых лишали их школы больше, чем о тех, что уже учатся у вас? Вы же понимали, что "новички" из школы им. Л.Толстого могут нарушить сложившийся в вашей школе микроклимат?

– Из Толстовской школы к нам пришло немного детей, они были распределены по классам и погоды не сделали. Больше всего нам повредили в этом плане учащиеся 17-й школы. (История ее закрытия это отдельная тема). На то, чтобы выправить этих детей, у нас ушло много сил. Был даже сформирован отдельный класс для большой группы учащихся, куда были поставлены учителя и ответственные, и душевные, в которых сочетались требовательность, понимание и профессионализм. Но с ними было трудно.

– Вернемся к коллективу педагогов. Как у вас с текучкой кадров?

– Никак. Стабильный коллектив. И если говорить о профессионализме, то как только стало известно наверняка, что школу закрывают, тут же пошли звонки от некоторых директоров и началась вербовка наших учителей. Если бы они работали плохо, никто бы звонить сюда не стал.

– А как у вас прошло внедрение пропорции "60 на 40"?

– В средней школе она соблюдается. Есть предметы, которые целиком преподаются на латышском языке. Ведь, какова была цель? Чтобы дети хорошо знали латышский язык, чтобы они могли влиться в современное общество, чтобы не было противостояния в обществе (у нас, кстати, учатся дети всех национальностей). Наши выпускники спокойно учатся в государственных вузах, где обучение только на латышском языке. Раньше, когда такая статистика имела значение, у нас в вузы поступало от 90 до 100% учащихся. Не стоит проблема с поступлением для наших детей и сегодня. Аттестат Ломоносовской школы обеспечивает им получение кредита на продолжение образования. Как объяснили нам в банках, которым позволено кредитовать студентов, в Риге всего несколько школ, выпускники которых не только поступают, но и заканчивают вузы. Так вот Ломоносовская школа относится к числу этих немногих учебных заведений.

– Почему тогда рейтинг Ломоносовской школы сравнительно невысокий?

– А что значит "рейтинг"?

– Это один из аргументов, которым Рижская дума пытается подкрепить свою позицию, закрывая вашу школу.

– По какому принципу составляются эти рейтинги, непонятно до сих пор. Можно взять школу, выкинуть из нее всех трудных учащихся (из неблагополучных, малообеспеченных семей и т.д.), оставить мотивированных к учебе учащихся и если подкрепить все это деньгами родителей и репетиторами, то вы получите более высокую успеваемость…

– Вы сейчас о 40-й школе говорите?

– Нет, 40-я – не единственная такая. А остальные дети пусть уже как есть, пусть идут на улицы? Чтобы они заранее знали, что им в жизни стремиться не к чему? На них поставили крест и сказали: "Пошли вон!". И что тогда будет?

– Будет Египет.

– Или Париж. У нас в школе учатся разные дети. Одного подвозят на джипе с охранником, а другой не пришел сегодня в школу, потому что ему за транспорт заплатить нечем.

Подарок на Рождество

– Как вы узнали о том, что ваша школа попадает под ликвидацию?

– Был звонок из Рижской думы. Пригласили на беседу к Ушакову. 29 ноября 2010 года это было. Ушаков сказал, не ссылаясь, кстати, на рейтинги, что наша школа должна быть ликвидирована и слиться с 40-й школой. С самого начала речь шла о ликвидации.

– Вы не спросили его, почему?

– Он сослался на малое число учащихся. Дескать, школы, в которых учится менее 400 человек будут ликвидированы, реорганизованы и т.д. Я спросил: "Есть ли варианты?". Он сказал: "Скорее всего нет, но мы подумаем". Таково краткое содержание разговора.

– А если "некратко"?

– Я не хочу "некратко". Просто не хочу.

– Имеете право.

– Нет, ничего плохого для меня там не было, но все это делалось как-то уж очень наспех. После этого разговора, 13 декабря, меня пригласили в департамент образования Рижской думы и сказали, что школа будет ликвидирована. Я спросил, есть ли решение Рижской думы, приказ департамента. Ничего этого не было, но в этот же вечер Ушаков и Ефремова (Галина Ефремова, директор 40-й школы – А.М.) объявили в эфире Первого Балтийского канала, что Ломоносовская школа будет ликвидирована, ее здание будет передано 40-й школе, а наши учащиеся перейдут туда учиться и как им повезло. Только потом уже, 6 января, было заседание Комитета Рижской думы по образованию, культуре и спорту, и 18 января собралось пленарное заседание думы. И, наконец, только 25 февраля я получил приказ Департамента образования РД от 22 февраля о составе комиссии по ликвидации.

– Кому могла принадлежать инициатива такого решения, как вы думаете?

– Я могу думать все что угодно, но чтобы что-то говорить, надо иметь какие-то доказательства.

– А вы не выясняли?

– Ну, почему же? Я спросил, почему именно наше здание нужно 40-й школе для того, чтобы ликвидировать вторую смену? Почему, допустим, не здание латышской 99-й школы, в которой тоже мало учеников и которую тоже сливают с гимназией Наталии Даудзини? Если полтора года назад нас пытались переселить в здание бывшей школы им. Л.Толстого, утверждая, что наше здание не приспособлено для обучения, то теперь мне сказали, что 40-я школа не пойдет в здание 99-й школы, поскольку наше здание лучше приспособлено для обучения. Я предложил дать нам какое-то другое помещение (свободных площадей у думы достаточно), если ее (думу) так беспокоит малое число учащихся в нашей школе. Нам отказали без мотивировки. И это понятно, иначе всю прежнюю мотивировку пришлось бы просто напросто отмести. Дать нам другое помещение, значит перечеркнуть те причины, по которым нас ликвидируют.

– Мы начали с того, что ликвидация Ломоносовской школы – это "заказ". Вы с этим не согласились, но из всего вами сказанного вытекает, что именно так и обстоит дело. Уши слишком торчат.

– Если они торчат, то это не моя вина. Значит, делали не очень аккуратно. Если объявление о закрытии школы делается еще до принятия решения Рижской думой... А как голосование в думе происходит? Голосуют, как решила партия – ни против, ни воздержавшихся, как правило, не бывает.

"Мой метод прост"

– А вы, кстати, за кого на парламентских выборах голосовали?

– За "Par labu Latviju!" ("За хорошую Латвию!", или объединение Народной партии и ЛПП/"Латвийский путь" – А.М.). Голосовал за тех, кого знал лично.

– Не ошиблись с выбором?

– Даже тогда, когда у власти находились, как считали русские, националистические партии, такого они не проделывали. Родители собрали больше двухсот подписей против слияния с 40-й школой. Так, одной из родительниц Ушаков прямо сказал: "Ну, и что? Расчет очень простой: там (в 40-й школе – А.М.) мне будут благодарны 900 человек, а в вашей только триста". Если дети и их родители выбрали эту школу, то какое право имеет кто-то там наверху решать? Почему интересами трехсот можно пренебречь, а интересы девятисот ставить выше?

Со временем люди смогут посмотреть на эту историю не предвзято и тогда оценка будет дана всему: что и как сейчас происходит. Хорошее решение должно вызреть. Нынешняя власть очень торопится все сделать. Взять хотя бы систему "деньги идут за учеником". Система, наверное, правильная, и в нашей школе, несмотря на малое число учащихся (их у нас сейчас 322, тогда как здание рассчитано на 400 с небольшим учеников) учителя получают не меньше, чем в большинстве школ. Но считать, что большая школа – тысяча и больше учащихся, к чему сейчас стремятся – это предел мечтаний, значит, что мы очень скоро придем к тому, к чему пришли американцы с их учебными комбинатами и импортом мозгов.

– Так или иначе, вы отказались от борьбы за сохранение школы, заняв позицию "будь что будет"?

– Нет, я не занял такую позицию. Я четко объяснил, что мне это не нравится, объяснил к чему это приведет. Да, часть детей – до четверти – перейдет в 40-ю школу, хотя туда уже ушли все, кто этого хотел. Если уговаривать, то перейдет побольше. Но 40-я школа – она другая. Там не привыкли заниматься немотивированными к обучению детьми, они не умеют этого. Остальным придется пристраивать в других школах, а в центре выбор у них не велик, и с каждым годом он становится все меньше, и меньше. А что касается Ломоносовской школы, то она возродится. Так было уже, так будет и на этот раз. Я в этом уверен.

- Спасибо за беседу.

P.S. В ходе посвященного судьбе Ломоносовской школы заседания Совета общественных организаций Латвии (СООЛ, представляет русский спектр латвийских негосударственных организаций) 8 февраля я поднял вопрос о соответствии директора школы занимаемой должности и о том, не следовало ли Рижской думе укрепить администрацию школы, поставив перед той задачу улучшить имидж школы, снабдив при этом необходимыми ресурсами?Представлявший на заседании СООЛ столичное самоуправление депутат Рижской Думы Виктор Глухов («Центр согласия») сказал на это, что не помнит случая, чтобы город уволил директора школы. На вопрос, неужели ликвидировать школу легче, чем снять ее директора Глухов (2), не колеблясь, ответил: "Да".

1) Эвакуированная из Риги в 1915 году Ломоносовская женская гимназия второе свое рождение пережила в 1919 году, когда в принадлежавшем ей прежде здании начала работу Рижская городская русская средняя школа. Она продолжала считаться Ломоносовской, хотя официально и не носила этого имени. Правда, в 1923 году молодое Латвийское государство отняло у школы здание, построенное в свое время для ее нужд по бульвару Наследника (ныне – Райниса), но гимназия продолжила работать, квартируя то в одной, то в другой школе (учиться приходилось во вторую смену) и в 1928 году обзавелась, наконец, собственным зданием по улице Колодезной (Акас), в котором и находится по сию пору. Ликвидированная формально в 1935 году по решению Рижского самоуправления, она по сути, продолжила свое существование под именем Рижской правительственной русской гимназии. Занятия в школе не прекращались даже в годы Второй мировой войны, а ее выпускники продолжали величать свою альма матер Ломоносовской, а себя – "ломоносовцами2. Советская власть провела реорганизацию рижских русских школ: в здании на Акас устроили 77-ю семилетнюю школу, а оставшихся старшеклассников перевели в 10-ю среднюю школу. В 1951 году 77-я семилетняя школа превращается в 23-ю среднюю, каковой и оставалась до 1991 года, когда ей было возвращено историческое название (см.: Рижская городская русская гимназия (бывшая Ломоносовская) 1919-1935. Сборник воспоминаний и статей. Р., 1999, с.4-11).

2) В статье "Оптимизация по-глуховски, Или за что Рижская дума закрывает старейшую русскую школу" я допустил стилистическую неточность, которая может ввести в заблуждение читателей. Педсовет, на котором директор 40-й школы Галина Ефремова объявила о том, что Ломоносовскую школу присоединят к 40-й и ее разговор с Глуховым, когда она предложила ему вести уроки математики в "присоединяемой" школе, происходили в разное время. Сам Глухов не помнит, чтобы он участвовал в педсовете, но факт разговора-распоряжения со стороны Ефремовой подтвердил. По его словам, о присоединении Ломоносовской школы к 40-й он узнал только тогда, когда об этом было объявлено публично, т.е. 13 декабря 2010 года.