8 непридуманных историй об абортах  (143)

После рождения первого ребенка, я ощутила всплеск любви ко всем малышам на свете. Стала подрабатывать в благотворительном фонде, помогающем сиротам и больным детям, — писала статьи. Наш фонд начал развивать новый проект, "За жизнь", предлагающий помощь будущим мамам в тяжелой жизненной ситуации. И мне заказали статью об абортах.

Очень не хотелось писать об этом, поскольку у меня самой в прошлом был аборт. И хотя это было очень тяжело, и я считала это своей ошибкой, но в принципе признавала за женщиной право на прерывание беременности. Но писать надо было. И я начала штудировать информацию. И попав на поток покаянных рассказов об абортах, долго не могла оторваться. Не хотелось бередить прошлое. Потому что я как бы головой понимала, что совершила убийство, и очень сожалела, но последние годы редко об этом вспоминала.

За ту ночь я изменила свое мнение об абортах. О том, что это допустимо — по социальному положению и просто по желанию женщины. Стала вспоминать, как это было у меня.

Пятый курс университета, январь. Я встречаюсь с человеком, которого люблю и который не любит меня — так я думала. Жду, когда он меня оставит. И вот — беременность. 2-3 недели. Сообщаю парню. Он на первом курсе аспирантуры и настроен на карьеру, а не на детей. После моего сообщения бледнеет. Обреченно сообщает: "Если ты решишь его оставить, я, конечно, на тебе женюсь… Но я бы не хотел сейчас детей". Мне не нужны одолжения. Я гордо отвечаю, что, может, еще и не пойду за него замуж. Принимаем решение делать аборт. Мы, конечно, гуманисты, поэтому медикаментозный. Найти врача нетрудно — я подрабатываю курьером в гинекологической клинике. Денег нет, но одалживает сестра.

Почему я на это решилась? Просто не хотела ребенка — тогда, сразу после университета. Хотелось работать. Не хотелось зависеть от мужа, который меня не любит, так же, как не хотелось зависеть от собственных родителей. Конечно, если бы парень воспринял мою беременность с энтузиазмом, я бы оставила ребенка. Но его часть вины — это его часть вины. А главная — на мне. Потому что это было мое решение, мое нежелание рожать, и я это прекрасно понимала.

Дальше неделя с начинающимся понемногу токсикозом. Мне очень плохо. Пытаюсь гнать от себя нарождающийся, к моему удивлению, материнский инстинкт (я детей никогда особо не любила) и пугаю себя воображаемыми бессонными ночами с орущим младенцем на руках. Удается. В 4 недели беременности принимаю первую таблетку. Думаю о том, что вот сейчас останавливается жизнь внутри меня и… Уже. Ничего. Не вернуть. Пытаюсь заменить в своих мыслях "останавливается жизнь" на "прекращается развитие". Чувство падения в бездну. Я делаю что-то такое, после чего уже никогда не стану прежней. Плачу навзрыд. Парень недоумевает: что это на меня нашло? Понял только сейчас, когда узнал, что такое отцовство…

Потом вторая таблетка. Кошмаров о крохотном тельце рассказывать не буду, ничего такого я не видела. Токсикоз прекратился, стало легче. И все.
А через несколько дней был сон. Мне приснились двое младенцев, с головой завернутых в черные пеленки. Наутро мне позвонила радостная мама, ни сном ни духом не ведавшая об аборте: "Ты знаешь, мне приснились двое рыженьких малышей! Наверно, у вас с Лешей будут детки!" Мой парень рыжий. А мама не сумасшедшая. Просто ей сны действительно снятся редко, но метко. Не то чтобы пророческие, но как-то довольно много в них совпадений с реальностью. У бабушки моей была двойня. Двойня часто рождается у женщин через поколение. На УЗИ еще не видно было, сколько там зародышей: один или два. Но мама часто мне говорила, что у меня может быть двойня, и это было одной из причин, по которой я сделала аборт: без денег, без работы, на съемной квартире, да еще с, не дай Бог, двойней… Маме я рассказала об аборте только пару лет назад, будучи во второй раз беременной.

Первый год после аборта было тяжело. Злилась страшно на Лешу, хотя понимала, что винить его особо не в чем. Злилась больше потому, что он не понимал, каково мне. Чуть было не разбежались. А потом как-то утихло в душе, забылось.

Прошло 4 года. Я все еще была с Лешей. И отношения наши стали совсем другими — пришла любовь, мы стали дорожить друг другом. Даже не верилось, что такое возможно. Я забеременела. Он, конечно, опять не хотел ребенка. Но аборт не предлагал. А если бы и завел об этом речь, я бы не рассматривала это предложение. Мы поженились. Я предложила ему присутствовать на родах, он отказался. Я обиделась, а потом махнула рукой. У нас родилась чудесная девочка. Что-то у моего Леши внутри перевернулось. В роддомовской палате впервые в жизни он целовал мне ноги. От любви? От благодарности? Доченьке полтора года, муж — самый любящий и заботливый в мире папа, и все у нас прекрасно… Почти.

После ночи сидения над исповедями об абортах я подумала: "Да, аборт — это ужасно. Но уверенность в том, что Бог (или судьба) всегда наказывает за аборт — это перебор. Вот ведь у меня все хорошо…"

И вдруг сошлись части паззла, и я увидела собственное… не то чтобы наказание. Но плату по счетам. Мне 27 лет. Жить бы целиком для себя, для семьи, для ребенка. Родители в таком возрасте обычно еще помогают, а не требуют помощи. А мой отец в психиатрической клинике. И раз в неделю, я, с ребенком наперевес, еду двумя транспортами в другой конец города, везу ему передачу. Второй раз в неделю ездит сестра. И это бы еще закономерно — папе как-никак 75 лет. А вот мама… Ей 66, и болеть вроде бы рано. Но через год после моего аборта она неудачно упала на обледеневшем крыльце и сломала шейку бедра. Слава Богу, ходит, но на костылях. Живет самостоятельно. Но второй день в неделю у меня для мамы. Муж в единственный выходной сидит с ребенком, а я еду покупать продукты, убирать, делать всякие мелочи, с которыми человек на костылях не может справиться самостоятельно. Мама и папа — мои беспомощные младенцы. И никуда я не ушла от ответственности, от зависимости. И если дети растут, и свободы становится больше, то с родителями будет становиться только тяжелее.

Время ухаживать за родителями приходит для каждого. Только для меня оно пришло очень рано. И параллельно с заботой о маленькой дочке.

И еще: я никогда не расскажу своей дочери о том, что делала аборт. Моя мама, безумно любящая детей, с 14 лет говорила мне: "Если вдруг забеременеешь — ни за что не делай аборт. Вырастим! Аборт — это ужасно". Я ей верила. Всю воспитательную работу свел на нет рассказ мамы о том, что ей тоже пришлось однажды сделать аборт — по жизненным обстоятельствам. И что все до единой взрослые знакомые мамины и мои тоже его делали. Тоже, конечно, по необходимости. В голове отложилось: это ужасно, это убийство, но если совсем припрет — то можно…

Я пишу для тех кто, как и я два года назад, оказался в ситуации тяжелого выбора — делать или не делать аборт. Я не имею никакого морального права читать кому-либо нотации или обвинять тех, кто поддался искушению просто "решить проблему". И я не в коей мере не обращаюсь к тем людям, кто вынужден сделать аборт по медицинским показаниям. Когда я решала для себя этот вопрос (на что обычно бывает пара недель, не больше) и видела такие статьи, они у меня вызывали только возмущение и стандартную реакцию типа "не учите меня жить, лучше помогите материально". Так как материально я помочь всем не могу, остается лишь поделиться своими собственными размышлениями на данную тему.

Ситуация у меня была очень сложная. Отец ребенка (мой жених, так как все произошло уже после официальной помолвки, обмена кольцами в присутствии родственников и предложения руки и сердца, не случайный знакомый "с улицы"!) сразу же занял совершенно независимую позицию типа "хочешь, делай аборт, не хочешь — как хочешь, я тут не причем". У меня хорошая работа, но была опасность ее потерять из-за декрета. Начальница сама бездетная, вполне могла разорвать контракт. Материально кроме себя рассчитывать не на кого. Бытовые условия тоже достаточно тяжкие. Не буду писать слишком подробно, но поверьте на слово — реально пришлось нелегко. Я живу  в одной из республик бывшего СССР, тут нет ни бесплатной молочной кухни, ни пособий на ребенка, ни мат. помощи для матерей-одиночек.

На одной чаше весов — заманчивая легкость решения проблемы — ничего и не было, жених давал понять, что стоит мне сделать аборт, и мы опять будем вместе, что он пока к этому не готов, а вот годика через два обязательно родим ребенка. Я остаюсь с любимым мужчиной (а как я его любила!), никто ничего не знает, не надо мучиться с проблемами пеленок-распашонок, жизнь прекрасна, куча планов на будущее…

На другой чаше весов — мать-одиночка, комментарии родственников и знакомых, ребенок без отца, финансовые проблемы, неизвестно что будет с работой (а такую хорошую работу по специальности я долго искала)…

И всего-то надо выпить какую-то таблеточку или полчасика полежать под наркозом в клинике. И так все как-то подозрительно сходилось, что казалось, стоит только сделать ЭТО и все проблемы решатся — и любовь, и карьера…

Не знаю, смогу ли я объяснить, что я пережила за эти недели. Думаю, те, кто был в такой же ситуации, поймут меня. Самый большой шок для меня был осознать, что это произошло со мной — с девушкой из интеллигентной благополучной семьи. Я всегда считала, что в такие истории попадают только дети разведенных семей, меняющие направо и налево парней… А я-то причем?

Вообще, это видимо первая мысль, которая приходит в голову, и с которой надо разобраться — почему это случилось. Нет одного общего ответа — у каждого своя история и своя жизнь… Но я могу сказать одно — сделай я аборт, я бы сошла с ума.

В тот момент, сознаюсь, я мало думала о ребенке, мне хотелось сохранить свою любовь. Ребенок был для меня тогда чем-то очень абстрактным, а любовь — влюбленность — была совершенно безумной. Сложно даже объяснить, чем стал для меня этот мужчина в мои 28 лет — он мне казался идеалом мужчины, светом в окошке, спасением от одиночества…

Так почему я все же отказалась от аборта? Да, боялась за свое здоровье, опасалась бесплодия, не хотелось совершать смертный грех — убийство. Тогда я казалась самой себе и окружающим несчастной жертвой событий, винила во всем жениха… Теперь, спустя два года я вижу, в какой ужасной духовной и душевной ситуации я тогда находилась: просто клубок из ревности, гордости, зависти….Тогда я казалась себе преуспевающей молодой дамой, у которой и на работе, и в семейной жизни полный порядок. Но что за этим стояло..

Кстати, выражение "Бог даст ребенка — даст и на ребенка" исполнилось на все сто процентов. Начальница спокойно восприняла мой декрет, хотя все время (2 месяца) пришлось работать из дома, и устала я ужасно. Еще пока я была в декрете, мне предложили новую должность, зарплата повысилась в два раза, еще кое-какие заказы обеспечили довольно хороший доход в первый год жизни ребенка.

Смотрю сейчас на ребенка и думаю — как я вообще могла думать об аборте… Даже не верится, что я всерьез рассматривала такую возможность, настолько ирреальным мне сейчас кажется тот мужчина, и настолько богаче сделал мою жизнь ребенок. Мне еще надо пройти длинный путь, чтобы понять и осознать свои ошибки, разобраться со своими душевными "тараканами", но главное что я избежала непоправимой ошибки. Самое важное, что я вынесла из всего этого тяжелого периода, это такая позиция — "главное, знать, что ты поступаешь правильно, а остальное не важно".

Товарищ мой — серьезный парень, всего в жизни повидавший. Оставалось ему до конца срока где-то два месяца. Жена приехала на длительную свиданку. Хорошая девка. Восемь лет его ждала. И вот, перед самым концом срока, написала ему, что беременна. А он очень хотел ребенка. Девочку хотел. И обрадовался.

А когда освобождался, его все парни встречали. И жена. И он отвел ее в сторону, и спросил: "Ну как?" А она покачала головой: "Да нет, задержка просто. Показалось". Он расстроился было. Но быстро забыл об этом. Потому что нет на свете сильнее праздника, чем день освобождения.

И вот прошло несколько лет. И он поднимался к себе домой, на пятый этаж, где они жили с женой в маленькой хрущевке. Поднимается он по ступенькам, думает о своем. И вдруг на четвертом этаже чувствует, что его кто-то за мизинец держит. Смотрит, а это маленькая девочка в белом платьишке рядом с ним топает. Маленькая. Идет, пыхтит. Как все детки, ставит сначала одну ногу на ступеньку и приставляет к ней другую. Он удивился и говорит: "Ты кто?!" А она говорит: "Папа, ты что, это же я, твоя дочка".

Он перехватился — маленькая теплая детская ладошка в руке. Наклонился, посмотрел на нее, спрашивает: "Как тебя зовут?" Она покачала головой и говорит: "Никак". А они уже поднялись на пятый этаж. И она остановилась перед дверью.

Он говорит: "Пойдем, зайдем!" А она покачала головой и говорит: "Я к вам не пойду. Вам самим места не хватает". И пошла вниз. А он хотел побежать за ней. Ослаб разом.

Сел на ступеньки, смотрит ей вслед и тронуться не может. И сидел так, пока Ленка не вышла из квартиры. Он сидит и молчит. Она положила руку ему на плечо: "Саня, ты чего?" А он ей вдруг говорит: "Ленка, а ты перед тем, как мне освободиться, аборт сделала". Она помолчала и говорит: "Прости, что не сказала. Уверенности не было. Дрогнула. Какой ребенок? Самим места не хватает…"

Когда я узнала,что беременна, первая мысль была — аборт! Об этом говорили все родственники будущего мужа. По своей глупости решила, что разберусь сама. Достала какие-то уколы, носила тяжести, пила отвары трав. Безрезультатно.

Тянула время, поехала на отдых, совсем не заботясь о своем здоровье, выпивала и курила, даже умудрилась изменить парню. Привезла с отдыха "неприличную" болезнь.

Аборт отложили на время лечения инфекции. Срок рос. И вот уже 12 недель. Двоюродная сестра акушер-гинеколог наотрез отказалась делать аборт, молодой человек нашел своих врачей.

И вот день "икс". С гадливым чувством пошла в абортарий. После первичного осмотра велели ждать в коридоре, в отделении старая нянечка мыла пол. На все три мои попытки пробраться в палату она отвечала жуткой руганью, без матерщины. Уставшая от ситуации и от ее речей, я кинула больничную одежду и тапки ей в руки и прокричала: "Пошли вы все! Ноги моей здесь не будет! Достали!".

Странно изменилась нянечка. Подтолкнула меня к двери и сказала: "Беги, девонька, не место тебе здесь". Дома я долго рыдала, не знала как сказать родителям. Но твердо решила оставить малыша. Сама переходила на 4 курс педучилища. Родители все поняли, простили, я вышла замуж за того парня.

Очень боялась, что родится больное дитя. Но девочка родилась здоровая. И хоть сейчас она слабенькая по здоровью, не имею права и пискнуть в ропоте: "За что?" Только благодарю, что она просто есть.

С самого детства я была очень зависима от мамы, и психологически и в целом. Ее мнение было для меня крайне важным, я все время пыталась ей угодить и получить ее одобрение. Понравиться маме было просто целью. Ни о каких мужчинах и женщинах и отношениях между ними мама мне не рассказывала. Я воспитывалась в атмосфере идеализма причем такого, с двойным дном. Я понимала, что что-то не то, но что — понять не могла, так как верила маме как Богу. Очень долго я оставалась девственницей. Отношения между мужчиной и женщиной в моем понимании должны были выглядеть как в сказке. Но что-то пошло не так. Я всегда осуждала женщин, которые изменяют или встречаются с женатыми мужчинами. Открыто говорила подругам что я о них думаю и что я бы — да никогда. И каков бы был мой собственный ужас, когда я, будучи полной девственницей и вот такой идеалисткой влюбилась в женатого мужчину.

Там было все и страсть, и гормоны, и возраст. Все таки темперамент у меня был, и девственность была, и разрывало меня тогда на части. Он ответил мне взаимностью, вернее, думаю, ему просто польстила восторженная влюбленность юной девушки и он, конечно воспользовался ситуацией и ответил взаимностью. Не думаю, что тогда он любил меня. Ему льстило мое отношение. Но он сразу же рассказал мне, что женат, что жену не бросит, потому что любит, и потому, что с ней многое пережито, а он как честный человек должен поступить по чести. Рассказал также, что у него была молодая любовница, которую он бешено любил, и про которую даже рассказал своей жене, предложив ей "давай жить втроем", я мол, иначе не могу.

И все это меня нисколько не остановило. Я видела другую картинку — страдающего, запутавшегося человека, да еще и честного, который ничего не скрывает (тогда я далека была от понимания того, что человек просто перекладывает ответственность на других).

Мы встречались с ним время от времени. Как вы поняли уже, именно он был моим первым мужчиной. Не буду рассусоливать. В какой-то момент я забеременела. Я отлично помню что перед этим было. Я пыталась с ним порвать, было очень больно, я его очень и очень любила. Ненавидела себя за то, что изменила своим принципам и сейчас я в роли тех падших в моих глазах женщин, которые совращали чужих мужей, и все равно любила. И тогда, пытавшись порвать и расстаться (он то расставаться не собирался) я напилась. Пьян был и он. И вот после такого с позволения сказать прощания, я и забеременела. И это было страшно так, что и не передать. Я думала, что это просто задержка. Я принимала горячие ванны, пила какие-то жуткие отвары пижмы, и пыталась лимонную кислоту впрыснуть "туда". Мне тогда было 22-23, в свое развитии я сильно отставала в плане ответственности и принятия решений. Я была на уровне 16-ти летнего ребенка — просто не знала что мне дальше делать, как жить. От страха и ужаса, когда врач сказал да, и тест показал тоже самое, я все же рассказала все маме. А до этого я орала, я рыдала,про сила Бога естественным путем, я молила не вынуждать меня брать грех на душу. Плакала и молилась на коленях каждый день, просила помочь мне, дать знак. Знаков не было. Вот тогда мне крайне нужна была помощь, хоть какой-то совет. Но вся беда в том, что в церковь я не ходила, что такое психологи — мы все еще не знали, а среди тех, кто меня тогда окружал, не оказалось человека, который бы смог меня убедить рожать. То есть одна подруга меня уговаривала, но она предлагала другую крайность — совратить приятеля, выйти за него замуж, а потом уже сказать ему, мол его это ребенок, и дело с концом. А я же вся такая принципиальная — я же не хочу начинать семейную жизнь с вранья, да и не люблю его. Вот только теперь, спустя столько лет я думаю, лучше бы я этот вариант рассмотрела. Все что угодно, жизнь бы отдала, только бы все поменять и отмотать время назад чтобы ни за что не делать этого.

В общем мама, выслушав меня, сказала, что однозначно надо делать аборт. Ведь возраст еще позволяет потом родить много детей, и выйти замуж. Мама же заверила, что в семье нашей все были плодовиты, и что все делают это. Каждая женщина. Да, неприятно, но что делать? Такова женская доля. И ей пришлось тоже. (Ну раз даже мама!!) И это как-то примирило меня с действительностью. Ведь если на ранних сроках — то это не считается! Кроме того, я успокаивала себя еще и тем, что там ребенка то и нет никакого. Срок слишком маленький. Эмбрион и эмбрион, ну какая там душа? Понимание того, какая там душа и что ребенок там, а не какой-то эмбрион приходит, как правило, гораздо позже. И то только после того, как жизнь не складывается и ты все думаешь — как это? Почему?

У меня тогда была только только обретенная работа, шаткое положение, на работу только устроилась. Денег в семье катастрофически не было. Только закончилась перестройка и отстреляли лихие 90-е. Одевать было нечего, жили мы тяжело, родители и я вместе с ними подрабатывали где могли, в тот период мы, мне кажется мыли полы в баре напротив, за копейки… Я бросила учебу. Кроме того, главным и основным аргументом мамы было то, что мы оба были пьяны. Она уповала на то, что может родится урод, и как тогда ты одна будешь его растить? Речь о том, чтобы мне помочь даже не велась.

Даже сейчас, вспоминая как это было я вспоминаю ад и бред, в котором я жила, и который, я так мечтала чтобы скорей закончился. Но я всегда думаю — как?? Как с моей верой в Бога, в то что это грех и нельзя, как я со своей правильностью пошла на это? А я пошла. Этот мужчина, узнав обо всем дал мне денег на аборт. И даже отвез. Сказал, что договорится с машиной и заберет меня.

Ситуация для меня страшно осложнялась еще и тем, что одновременно со мной забеременела его жена, а они очень хотели ребенка, целых 10 лет. Да еще к тому же мы были коллегами, работали вместе. Приходить на работу с животом, встречаться там с его женой, тоже с животом — и видеть их счастливую семью — было выше моих сил. И, понятное дело, денег на ребенка он не давал. Сразу сказал, что я должна понять — ему нужны деньги на собственного ребенка. А мой — в планы не входит.

После этого всего я не помню ничего. Не было ни угрызений совести, ни мучений ни кошмаров. Мне никто не снился, как описывают другие девушки, никакие дети, ни монахи, ни мама…. Никаких знаков, ни предупреждений, ни нянечек которые бы предостерегли. Наркоз, и все. Просто ни-че-го. Пусто. И в голове и вообще. Пустота и все. Мужчина этот сдержал обещание, забрал меня из больницы.

У него потом родился чудесный мальчик. А потом…. он влюбился и развелся с женой. О чем рассказал мне, уже как другу. Мол, я встретил женщину жизни. Помню, я тогда даже смогла порадоваться за него. Знаю, что у него потом родился еще ребенок. И женщин он поменял изрядно, и в свои сорок с копейками нашел молодую девушку. Ну хоть у кого-то их нас, подумала я тогда.

У меня же и потом ничего такого не было, и ничего не снилось, кошмары не мучили. Но та пустота, что возникла — она никуда не делась. Я жила своей жизнью. Только вот работы было все больше, а мужчин все меньше, или вообще не было. И как-то так сначала все было впереди, а потом, незаметно, стало так, что все уже позади. Сейчас мне уже 40, моему ребенку было бы уже 20 лет, может 21-22, сыночку. Сказать что мне больно каждый день из-за того, что он мог бы быть — это не сказать ничего. Детей у меня до сих пор нет, и мужа тоже. И на работе я по-прежнему не стабильна. И квартиры точно также нет. Утром я просыпаюсь с болью в груди и пониманием того, что уже ничего не изменишь, и надо как-то вставать и жить дальше. У меня ничего не поменялось, кроме того, что родители стали совсем старенькие, и внуков они, наверное уж и не надеются дождаться. Мама теперь говорит, что мне поздно рожать, возраст мой, мол, уже не тот. Уже поздно. Давно бы взяла ребеночка из детского дома, да все никак не могу решить свой квартирный вопрос, и родители все болеют — не оставить мне их. Но я постоянно думаю об этом думаю.

Живу с болью и не могу себя простить. Исповедовалась я в этом страшном преступлении на коленях, рыдала так что думала там же Богу душу и отдам. Но нет. Меня простили. А я вот себя не могу. Убийцей себя считаю. И нет мне прощения. Самое страшное — когда ты себя простить не можешь. И по-прежнему ребенок мой мне не снится и подсказок о том как жить дальше — никаких. Жизнь в пустоте, в одиночестве потеряла всякий смысл. Каюсь и хочу искупить, и понимаю, что это то, что не искупишь никак. Часто прошу прощения у своего ребенка нерожденного в церкви, но выздоровления не получаю. Дорого бы я заплатила чтобы отмотать время. Сама себя не могу простить, но он милосерден…

Никогда и никому про это не рассказывала. А когда читала истории в интернете, считала что их пишут дурочки и распутные девицы. Ума у них нет, думала я. У меня то мозги на месте, я-то знаю, как нужно и что надо предохранться. Со мной-то никогда такого не случится! Ужасно говорить но я попала. Вот на этом своем — да со мной, да никогда. И огребла по полной. Это честно. Про это знает только моя мать и мой исповедник. Но и забыть об этом невозможно. Пишу это потому, что вдруг кто-то прочтет и поймет, что надо подумать прежде чем решаться? Я сама ненавижу когда меня отговаривают и делаю все назло. Не отступаю от своих решений и терпеть не могу когда меня учат и советуют. Поэтому я не хочу и не имею права советовать, но если кто-то просто прочтет — уже хорошо. Иногда нужно просто чтобы рядом с молодым и неопытным человеком оказался кто-то, у кого больше опыта, и кто скажет — ничего, прорвемся!

В 24 года я была психологически невероятно зависима от мамы. Рассказывать нашу семейную предысторию, наверное, смысла нет. Ограничусь тем, что практически всю мою жизнь мама была тяжело больна, болезнь физическая дала осложнения и на психику. Атмосфера в доме постоянно была очень тяжелая — невероятная мелочность, подозрительность, капризы, истерики… Малейшие мои попытки поступать не по маминой указке заканчивались скандалами, тяжелыми обвинениями, и что самое страшное, фразами о том, что из-за моего непослушания мама непременно заболеет и умрет.
Это очень тяжело — жить с детства с грузом ощущения, что любой твой поступок может стоить жизни человеку, которого ты любишь больше всего на свете. В общем, несмотря на весь мой страх перед мамой, глупостей я наделала. В ту пору я собиралась замуж за человека совершенно чужого, нелюбимого. Но это был мой единственный шанс хоть как-то вырваться из семейного кошмара. О том, что из одной западни я сама иду в другую, я старалась не думать.

Мамина подозрительность в ту пору еще больше обострилась, она начала проверять мой календарь месячных, попытки хоть как-то уйти от такой мелочной опеки встречала новыми скандалами и обвинениями меня во всем, что только могло придти ей в голову.

И вот на таком фоне у меня случилась задержка. Я была не просто в панике — в ужасе. Открыться маме было совершенно немыслимо, тем более, что я была абсолютно уверена, что от такого потрясения она умрет немедленно, а жить с ее смертью на совести я не смогу. Пришлось имитировать якобы начавшиеся месячные, а самой срочно искать выхода. По совету подружек в ход пошли ванны с горчицей, пригоршни аскорбинки — ничего не помогало.
Еще дня через два я через силу рассказала о своей проблеме двум сотрудницам, по возрасту годившимся мне в матери.
— И что ты ревешь, дура? У тебя задержка сколько недель?
— Четыре дня.
— Слушай, тут неподалеку недавно клинику открыли, "мини" делают, если задержка не больше недели. Это вообще ерунда, мы делали — ни в какое сравнение с обычным абортом не идет. Придешь, быстренько все сделаешь и через час домой. Деньги-то у тебя есть? Деньги у меня были. Как раз незадолго до того из семейного бюджета мне выделили триста рублей на свадебные расходы, так что можно было постараться списать "абортные" расходы на другие траты. Жених мой к новости отнесся достаточно безразлично, предоставив все решать мне самой. Денег, впрочем, тоже не дал, но в клинику сопровождать согласился. Позвонила я, записалась, потихоньку вытащила из дома, как велено, простыню, пеленку и ночнушку. На подступах к клинике ноги уже подкашивались, к горлу подкатывала противная тошнота, а руки-ноги ходили ходуном.

В холле в ожидании сидели десятки девчонок, в основном значительно младше меня, взрослых женщин среди них были единицы. Нас по очереди гнали на более чем условный осмотр, анализы, а потом в предбанник перед операционной. Отговаривать никто и не пытался. Когда передо мной уже никого не оставалось в очереди, появилось огромное желание бросить все, плюнуть на деньги, и убежать. Но я вспомнила мамино лицо… и осталась. Из операционной вышла согнувшись пополам белая как бумага девчонка и настала моя очередь. Мне дали выпить таблетку но-шпы, чтобы расслабить чуть-чуть мускулатуру. Когда я осторожно заикнулась про наркоз, медсестра грубо одернула, что таким, как я, никакого наркоза не положено. Такой боли, как тогда, я больше никогда в жизни не испытывала. Боли и ужаса… Потом медсестра велела спуститься, выйти в другую комнату и полежать полчаса с ледяной грелкой на животе. По-моему, я тогда упала в обморок, во всяком случае, сознание отключилось точно, словно я провалилась в какую-то черную дыру. Через некоторое время меня растормошили и сказали отправляться домой. Всю дорогу меня колотила нервная дрожь, но дома мне удалось соорудить на лице улыбку, рассказать какую-то выдуманную байку о якобы романтичной прогулке под черемухой и упасть спать.

Потом было замужество, закончившееся через полтора года разводом, крещение, второй брак, двое детей, мамина смерть… И тяжелая депрессия, причин которой я найти не могла. Со временем многое мне стало понятнее. Но тоска все равно не отпускала. Иногда она становилась острее, иногда просто сидела тупой иглой. Я сходила с ума от этого ощущения и не знала, как жить с этим дальше. Через некоторое время я наконец пришла в церковь….Каждый раз, готовясь к исповеди (а исповедовалась я еженедельно) я невольно первым делом вспоминала аборт, но пыталась убеждать себя, что раз батюшки так говорят, значит, не к чему к нему возвращаться. Но возвращалась, тем не менее, причем со все большей и большей душевной болью.

У меня была девушка, давно, в Германии.
Однажды она поехала из Германии в Грузию, получила грант. И я месяц жил без нее, работал у вьетнамцев, ел их рис, скучал, по субботам ходил в парк, где дети вьетнамцев пускали змея, глядел на змея в небесах.
А потом она вернулась из Грузии. Встретились мы где-то в другом городе, не там, где я подрабатывал. Не помню ничего — помню синий проем открытого окна и как смотрел в глаза. Какой-то был особый вечер, вне понятных эмоций встречи после разлуки. Прозрачная синева воздуха, долгая кровать, шары на спинке.

Мы почему-то рассчитали, что сегодня "можно". Так никогда у меня не было — а как будто я отдал себя ей. Что-то такое было, про что только сказки и мифы намекают. Вот там-то и помню ее глаза. Что-то стало вдруг внятно — здесь слова буксуют — и я не сразу смог подавить это непонятное, неприятное в своей силе чувство.

Все наши расчеты полетели с хребта Кавказа. Мы были студенты оба, да и я был малодушен и боялся. Поехали мы, через месяц, когда она с полосочкой в руке вошла — во Франкфурт. Там полузнакомый врач полузнакомых за 600 марок делал аборты. Еще в Голландии можно было сделать, но туда было далеко. Я как раз за месяц денег у вьетнамцев заработал, и ничего не истратил, потому что вьетнамцы бесплатно кормили белым слипшимся рисом. Помню тех шестерых синеватых Клар Вик. Помню, как мы боялись контролеров во франкфуртском метро, но не платили: денег совсем не было, кроме тех синеньких. Что-то было в том подозрении, с каким мы озирались на всех, кто напоминал блюстителей, а напоминали их все.

Хирург оказался молодой, в очках, и пока заполнял бумаги, жаловался, что коллеги третируют его за помощь женщинам, — хотя мы его ни о чем не спрашивали. Ее уложили в кресло. Я, наверное, не должен бы рассказывать. Меня посадили рядом на табуреточку, я то ли ее руку сухую и морщинистую взял, то ли сам за нее схватился. Какой-то прозрачный пылесос подтянули, прозрачный шланг и металлизированный шланг, включили это все. Хирург начал орудовать, подруга моя закричала новым голосом, по шлангу поползло розовое, разделенное пузырями, как в коктейльной трубочке, и я в эти шланги в обморок и упал. Больше нечего и рассказывать, про жизнь после нашатыря.

А через несколько дней мне ночью приснилась девочка. Лет пяти. Она на меня смотрела, с любовью и сожалением, из какого-то серого пространства, где вокруг ничего не было. Я там же, во сне, зарыдал, потому что сразу все понял. Нельзя было не понять.

Позже я этот сон видел еще, но только уже как сон о сне — ее саму я больше не видел.

У подруги моей, слава Богу, сейчас двое детишек замечательных, и муж не чета мне.

У меня детей нет.

Про аборты я с тех пор — прошло 14 лет — не могу вести дискуссий.

Я убила своего ребенка, когда мне было 24 года. Беременность 12 недель, уже сформировавшейся малыш. Теперь мне 52, детей нет, и всю свою жизнь я проклинаю тот день, когда я совершила это преступление. И нет мне прощения ни здесь, ни на том свете. В один миг я сломала жизнь себе и лишила жизни своего малыша. Не буду никого уговаривать, учить. Прочитайте, может кого-то моя история вовремя остановит от рокового шага. Боль на всю оставшуюся жизнь и самое главное — ты НИЧЕГО уже не исправишь!

Маня, 52 года