Амстердамский Квартал красных фонарей долгие годы был известен как как центр сексуальной раскрепощенности. Но скоро сюда могут прийти серьезные перемены.
Этот район Амстердама с извилистыми переулками и подсвеченными малиновым светом окнами, из которых женщины манят прохожих зайти и развлечься, стал не только туристической достопримечательностью и культурным символом, но и в высшей степени показательным примером места, где безопасный и легальный секс практиковался на протяжении десятилетий.
Но этому очень скоро может прийти конец. Парламент Нидерландов готовится к дебатам о законности проституции в стране.
Секс-индустрия уже давно нашла своих противников в лице как правых, так и левых, как христиан, так и феминистов. И теперь секс-работники в Квартале красных фонарей чувствуют нарастающую необходимость защитить свое право на работу.
Приведут ли парламентские дебаты в Нидерландах к большим переменам для секс-работников — не только в этой стране, но и в мире вообще? И если да, то как это повлияет на работу и жизнь людей в этой индустрии?
Голландские перемены
"А если бы это была ваша сестра?"
Таков один из слоганов молодежной кампании в Нидерландах за криминализацию определенных аспектов проституции.
Эта инициатива снизу привела к тому, что за семь лет собрано более 46 000 подписей граждан, что в итоге и стало поводом для обсуждения в парламенте, рассказывает Сара Лус, работающая в оргкомитете кампании "Ik ben onbetaalbaar" — "Я бесценна".
Надеясь снизить уровень насилия в отношении секс-работниц, активисты добиваются перемен в существующих законах — таких, чтобы, как и в "скандинавской модели", клиенты-мужчины, нанимающие проституток, платили штраф.
В настоящее время (начиная с 1971 года) в Нидерландах платный секс по обоюдному согласию между двумя взрослыми считается законным.
Но Лус считает, что в эпоху #MeToo эта модель устарела — и неважно, символом чего является Квартал красных фонарей: "Это больше не принадлежит нашему времени".
Но что об этом думают сами работницы Квартала?
Одна из них приехала сюда из Румынии, вымышленное имя — Черри. По ее словам, такая работа — просто возможность платить за аренду квартиры и кое-что отложить до тех времен, когда Черри найдет "нормальную работу" и начнет "нормальную жизнь". Она работает в Квартале уже десять лет.
"Если эта петиция пройдет через парламент, для меня это станет хорошим толчком к тому, чтобы выбраться отсюда", — рассказала Черри корреспонденту Би-би-си Анне Холлиган.
Однако ее коллега по имени Фокси считает, что принятие петиции навредит проституткам, сделает их работу более табуированной и непрозрачной — и, следовательно, менее приемлемой для общества и менее контролируемой: "Нам придется уйти в тень, нам станет сложнее обращаться за помощью к полиции или в медицинские учреждения".
"Я делаю это по собственной воле, — продолжает она. — А такие проблемы, как торговля людьми, свойственны не только секс-индустрии".
Так что же — пусть разрешенная проституция и дальше позволяет женщинам самим делать выбор, чем им заниматься и как зарабатывать деньги? Или это на самом деле угнетение женщин?
Работают ли законы против проституции?
Защищают ли женщин законы против проституции, принятые в разных странах? Везде по-разному, зависит от конкретного государства.
Эксперты говорят, что в более бедных странах меры против проституции часто сводятся к наказанию секс-работниц за то, что они по своему усмотрению распоряжаются своим телом.
Кроме того, такие законы не всегда эффективны в предотвращении распространения болезней, торговли людьми и насилия в отношении женщин.
"Законы против секс-индустрии неизменно ведут к ухудшению положения секс-работниц и ущемлению их прав", — комментирует Прабха Котисваран, профессор права и социальной справедливости лондонского Королевского Колледжа.
"Что в итоге происходит: секс-работницам самим приходится платить взятки полиции (или деньгами, или сексом), чтобы в дальнейшем избежать исполнения закона в отношении себя. Это просто-напросто означает, что они вынуждены еще больше заниматься своей работой, чтобы компенсировать те деньги, которые [неофициально] платят государству".
Активисты, называющие себя "аболиционистами" (исторически аболиционизм — это общественное движение конца XVIII-XIX веков за отмену рабства в США. — Прим. переводчика), добиваются штрафов для тех (в основном мужчин), кто платит за секс.
Другие же считают, что надо сосредоточить усилия на том, чтобы расширить права женщин из секс-индустрии, и так находящихся в очень уязвимом положении.
Какой же лучший выход из положения? Как считают некоторые — сделать проституцию полностью, на 100% законной.
Преимущества, которые даст узаконивание
"Это правильно и хорошо — платить за секс", — говорит Кристина Паррейра.
"И, я думаю, это так глупо, что феминистки пытаются избавиться от одной из немногих отраслей, где женщины зарабатывают больше мужчин".
Паррейра время от времени подрабатывает в секс-отрасли американского штата Невада, но в то же время имеет ученую степень и исследует секс-индустрию.
Она — противник того, чтобы сделать проституцию незаконной, и говорит, что ее секс-подработки обеспечили ей достойный образ жизни.
"У меня сейчас достаточно денег, чтобы завершить диссертацию, и для того, чтобы почти не работать. И это действительно роскошь. Запрет оставит без работы сотни тысяч".
"С публичным домом хорошо то, что он законен, и когда ты там, ты защищена", — говорит Паррейра.
Речь идет о борделях Невады — в этом штате в некоторых местах проституция разрешена. "И если клиент начинает вести себя опасно, для этого есть кнопка сигнала тревоги".
Но, как утверждает журналист и активистка кампании за запрет проституции Джули Биндел, в тех странах, где проституция разрешена, от рук сутенеров и клиентов гибнет больше женщин. Она обращает внимание на то, что ей как журналисту никогда еще не была нужна "тревожная кнопка".
Биндел нравится "скандинавская модель", о которой идет речь в преддверии дебатов в парламенте Нидерландов. Эта модель распространилась за пределы скандинавских стран — в ней декриминализируется секс-работник, но криминализируется тот, кто платит за секс.
Биндел считает, что работа в секс-индустрии по-прежнему недостаточно безопасна для женщин и поэтому никак не может быть поставлена в один ряд с теми профессиями, которые регулируются государством.
По ее словам, проблема будет существовать до тех пор, пока на секс-работниц будут смотреть как на расходный материал. Она приводит в пример "мегабордели" в Германии.
"Во время обеденного перерыва идет реклама для мужчин: вы можете взять столько женщин, сколько захотите, плюс бургер и пиво, — рассказывает она. — Это стало частью культуры потребления. Они [женщины в публичном доме] — как мясо в бургере".
Биндел убеждена, что корни проституции — в неравенстве полов. Вот почему она поддерживает модель, при которой секс-работница может позвонить в полицию, даже если мужчина (клиент) не сделал ничего плохого, но, кажется, собирается сделать.
Однако Паррейра говорит, что с ней никогда не происходило ничего похожего, и ни один ее клиент никогда не нарушал правил поведения в борделе — например, отказываясь надевать презерватив.
Она ссылается на международную правозащитную организацию Amnesty International и на авторитетный медицинский журнал "Ланцет", которые поддерживают идею полной декриминализации.
Например, между 2003 и 2008 гг. в штате Род-Айленд (США) произошло 30-процентное падение количества случаев насилия в отношении секс-работниц — после того, как их занятие было признано законным.
"Количество секс-работниц не растет. Это миф, что все больше женщин (как будто это обязательно плохо) занимаются этим", — говорит Паррейра.
Они могут [в публичных домах] обсуждать, как сделать их работу безопаснее, улучшить условия, утверждает Паррейра. Они даже могут подать в суд на нарушение их прав..
А что она думает о "скандинавской модели"? "Она построена на ложном посыле — что женщины не могут быть согласны на платный секс, что они никогда не получают от него удовольствие. Ну а мужчины обязательно хищники. Но для тех женщин, кто работает в секс-индустрии, все это не так".
Она говорит, что "скандинавская модель" базируется на ложном радикально-феминистском представлении, что мы "торгуем внутренностями нашего тела".
"Послушайте, что говорят аболиционисты — в их словах гораздо больше деградации и сексуального фетишизма, чем у любого из моих клиентов".
Те, кто требует запрета проституции, между тем, утверждают, что ставя определенные аспекты секс-индустрии вне закона (перенося вину на клиента), мы делаем жизнь женщин безопаснее и даем им больше прав на "рабочем месте".
Пока голландский парламент собирается обсуждать этот вопрос, спор между представителями разных точек зрения разгорается не на шутку.
Паррейра считает, что аболиционистам надо бы встретиться лицом к лицу с большим количеством секс-работниц, чтобы поговорить. Но Биндел утверждает, что опыт Паррейры далеко не универсален.
Так или иначе,эта дискуссия привлекает внимание к предмету и подталкивает к размышлениям о том, почему мы называем проституцию древнейшей в мире профессией.
"Пока существуют мужчины, будет спрос на секс, — говорит Паррейра. — И если взрослая женщина по собственной воле выбирает этим заниматься — это нормально".
