Многие латвийцы уже знакомы с ними — с необычными "докторами-клоунами". То они акцию благотворительную устроят, то еще что-нибудь яркое выдумают. Но на самом деле не все понимают, что команда этих ребят делает тяжелую и необходимую работу — помогает детям пережить психологический стресс от пребывания в больнице и ускоряет их выздоровление. DELFI Woman вместе с Dr.Klauns представляет вам еженедельный блог Игоря Наровского "Записки Доктора Клоуна", благодаря которому вы сможете больше узнать о медицинской клоунаде и ее пользе, а может и сами решите вступить в ряды веселых докторов… или хотя бы просто улыбнетесь.
К одним из непревзойденных произведений высокого искусства я отношу аниме-сериал "мастер муси". Для меня главным героем этого аниме является его атмосфера. это атмосфера, которую мог бы испытать человек, сидящий на берегу реки жизни и наблюдающий за ее течением. И через это аниме протекает такая река. Временами может казаться, что в нем ничего не происходит кроме этой реки и ее течения. Есть в нем и воплощение этой реки, вечно странствующий Гинко. Он, собственно, и есть мастер муси. Я давно не испытывал такой полной и искренней любви к герою. Гинко настолько же реален для меня, как реален был Маугли, когда мне было семь. Я и сейчас верю, что мы встретимся однажды, два странника, где-нибудь в лесах Японии.
Но что меня особенно восхищает — это то внимание, которое уделяется в этом аниме рукам. Большинство эмоций выражены в нем не через лицо или глаза, как мы привыкли, а через руки. Любая история может быть рассказана руками.
В Париже, в школе физического театра Жака Лекока, особое внимание уделялось шагу. Все может быть выражено в одном шаге. Можно бесконечно анализировать всего один шаг — что является его отправной точкой? Как высоко поднимается колено? Наступаешь ли ты на носок или на пятку? Что происходит с твоим телом? Откинут ли твой корпус назад или наклонен вперед? В итоге, когда вся механика сливается в один шаг — это может стать экспрессией.
Нимрод Ейзенберг учился у Жака Лекока. Он рассказал мне, что они посвящали целые недели одному шагу. Актер выходил на сцену. Вот он стоит, вот он делает шаг — все, история уже должна совершится.
Школа Жака Лекока представляет для меня большой интерес, поскольку походка может стать один из тончайших инструментов медицинского клоуна. когда я смотрю на то, как двигается балерина, я чувствую легкость, моя спина выпрямляется, я дышу глубже, мой подбородок слегка приподнимается, я смотрю на все как бы с высоты птичьего полета. Те же психологические шестеренки работают, когда ребенок смотрит на клоуна. Если клоун обладает искусством шага, он может изменять самочувствие ребенка одной походкой. именно поэтому я вижу смысл в том, чтобы осознавать свой шаг. Осознавать в той же степени, как осознавал его Нил Армстронг, когда его нога опускалась с последней ступеньки лестницы модуля на лунную поверхность.
Последняя пара недель в Израиле… столько всего произошло за эти полтора месяца, что я начал было думать, что ничего экстраординарного уже просто не может со мной случиться. должен же быть удельный вес событий на путешествие. думаю, не нужно говорить, что я ошибался.
Незваный гость, пришедший в пятницу 13-го
Мы ночевали в студии "davai". все как обычно — я на матрасе, Таня на сцене. напомню, что это промышленный район, где расположены в основном мастерские и бары — все в стиле жесткого индастриала. все расписано граффити, что стало уже достопримечательностью тельавива, время от времени можно встретить группы туристов с экскурсией по городу граффити.На одной улице с нами, буквально череде две двери от нас недавно открылся еще один бар, где собираются музыканты, экстравагантные вокалистки с афро, в плюшевых тапочках и пижамах и устраивают джем сешены.
Этой ночью у ребят особенно хорошо шло. Около полпятого утра я сдался, достал беруши и лежал, уставившись в темноту. темнота уже вот-вот уставилась в меня, как вдруг услышал тихий металический скрип, идущий снизу лестницы, как будто открылась дверь. Студия расположена на втором этаже, и дверь в нее ведет прямо с улицы. Я стал прислушиваться…
Он прорычал что-то невнятное и стал так же медленно спускаться. А я был так испуган, что был зол на него за свой страх. Я думал, как еще я могу его устрашить и зажег яркий свет на лестнице, чтобы ослепить его.
Раздался отчетливый шаг, затем второй… Кто-то медленно, стараясь не шуметь, поднимался по лестнице. Я подумал, что это, может быть, Таня, привстал на постели и посмотрел на сцену — Таня спала. Лестница, ведущая от двери в студию, очень крутая, за свои 13 ступенек она поднимает вас на второй этаж. Я понял, что должен как можно скорее оказаться у лестницы, чтобы не потерять своего территориального преимущества перед стиснутым стенами коридора и поднимающимся по лестнице человеком — все это стратегическое планирование заняло доли секунды. Я встал с постели и быстрым шагом подошел к краю лестницы.
В метре от меня стояла фигура человека. Это был одетый в лохмотья афроамериканец. Он стоял в каких-то четырех ступеньках от меня. В темноте и от неожиданной близости он показался мне столь же устрашающим, как если бы это поднимался сам Джейсон. Не знаю, как я вообще вспомнил в такой ситуации английский, но я угрожающе сказал, чтобы он убирался прочь. Незнакомец поднял голову и тупо уставился на меня. Я повторил ту же фразу напористее, хотя в этот момент у меня дрожали коленки. Я уже был готов спартанским пинком в грудь столкнуть его вниз. Он прорычал что-то невнятное и стал так же медленно спускаться. А я был так испуган, что был зол на него за свой страх. Я думал, как еще я могу его устрашить и зажег яркий свет на лестнице, чтобы ослепить его.
Таня проснулась и с опаской поинтересовалась, чего я кричу? Я наверно показался ей сумасшедшим, который стоит и орет в простнство лестничного пролета.
Я спустился и тут же закрыл за гостем дверь на щеколду.
Мы с Таней открывали вечер последней сценой из нашего спектакля, который мы ставим здесь вместе с Лешей Гавриеловым. Это была для нас прекрасная возможность сыграть ее на публику и получить обратную связь. Мы уже делали прогон спектакля на зозо, сына Леши. А еще один — Феде Макарову. На следующей неделе будет еще несколько прогонов на публику.
Вечер был весьма условно поделен на два акта. Первый — заготовленные сцены, второй — импровизация. В итоге это вылилось в чистое творчество за гранью добра и зла, преодолевшее жанры, формы и любые другие условности.
Я чувствовал, как напитываюсь этой средой. Я чувствовал себя деревом, наконец-то обретшим почву. Вот чего мне так не хватает в Латвии — среды. Пожалуй, стоит заняться этим и создать такое пространство в Риге, где могли бы собираться клоуны, актеры и сходить с ума.
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
Publikācijas saturs vai tās jebkāda apjoma daļa ir aizsargāts autortiesību objekts Autortiesību likuma izpratnē, un tā izmantošana bez izdevēja atļaujas ir aizliegta. Vairāk lasi
šeit