1 мая Латвия впервые услышит польского певца Якуба Юзефа Орлинского – и, конечно же, сразу влюбится. По-другому не бывает. Он молод, успешен и хорош собой. У него редчайший голос, контртенор, и он замечательно умеет с этим голосом управляться. Свои отношения с музыкой Орлинский определяет коротким словом "страсть", а много ли вы встречали по-настоящему страстных артистов на сцене?
Звезда барок-н-ролла, говорят про него. И потому что шедевры барокко он исполняет с таким упоением, будто это только что написанные хиты, и потому, что в свободное от концертов и спектаклей время вполне профессионально танцует брейк-данс. Словом, недаром на странице Латвийской национальной оперы концерт Орлинского отмечен красной плашкой "Особое событие".
Что сначала появилось в вашей жизни — пение или танец?
О, тут сходу не ответить! Я пел в хоре с восьми лет. Танцевать тогда не танцевал, конечно, но двигался беспрестанно, потому что был гиперактивным мальчишкой. Так что, наверное, они примерно в одно и то же время возникли: страсть к музыке и стремление выразить себя через движение. Но технически говоря – да, пение было первым.
Это правда или шутка, что в хоре вы пели бас-баритоном, а в контртеноры пошли, потому что проиграли в лотерею?
Почти правда. Я вот что имею в виду. Когда мне было уже 16, и голос начал ломаться, мы с несколькими ребятами из нашего хора решили организовать ансамбль. Хор был большой, а ансамбль маленький, всего девять человек. Говорил я довольно низко и пел тоже. Я и в детстве был в группе альтов. Но в ансамбле мы довольно быстро пришли к исполнению музыки Ренессанса, и кому-то надо было взяться за контртеноровые партии. По доброй воле никто этого делать не хотел. Ну, мы и устроили лотерею. На двух бумажках было написано "контртенор". Одну из них вытянул мой друг Питер, вторую — я. С этого и началось мое большое контртеноровое путешествие. Я еще, конечно, ничего не знал ни о контртеноре как типе голоса, ни о технике фальцета. Мы просто пели, экспериментировали, исследовали эпохи и стили. Это было очень классное развлечение.
Быть контртенором, обладать самым редким из голосов – это, наверное, нечто особенное.
Если честно, я не уверен, что в этом есть нечто из ряда вон выходящее. Люди думают, — по крайней мере, раньше думали, — что контртенор это диковина какая-то, экзотика, редкость. А я считаю, что каждый мужчина может петь фальцетом. И каждый может стать контртенором. Это просто вопрос выбора — а дальше уже надо очень много учиться и практиковаться. Получится или не получится, красиво выйдет или нет, другой вопрос. Не все умеют петь, факт. Но петь может каждый!
Для меня это оказалось очень естественным делом. Я не притворяюсь контртенором, не имитирую тембр, он у меня такой и есть. Это я. Это мой голос. С его помощью я выражаю себя, и это как-то органично получается.
Кого вы считали образцом для подражания на заре своей карьеры?
Какого-то одного героя у меня, признаться, не было, как не было и ролевой модели, но вдохновляли меня многие. И оперные певцы, и рокеры, и рэперы. Если о классической музыке говорить, то я, конечно, слушал [контртеноров] Андреаса Шолля, Филиппа Жарусски, Дэвида Даниэлса, Франко Фаджоли. И Чечилию Бартоли, Вивику Жено, Эву Подлещ — польское контральто, Мэрилин Хорн, Монтсеррат Кабалье… Да я дюжины певцов и певиц переслушал, пытаясь перенять то, что мне нравится, и вложить это в свой голос!
"Мир контртеноров так тесен, а наши голоса настолько разные, что нам незачем завидовать друг другу, мы же не сопрано", – сказал Андреас Шолль 13 лет назад. Изменилось ли что-нибудь с тех пор?
Я верю, что на музыкальной сцене есть место для всех нас. Не только для контртеноров — для сопрано и меццо-сопрано, контральто и теноров, баритонов и басов. Если вы найдете себя, то найдете и свое место. У меня не возникает проблем с коллегами-контртенорами, когда мы поем в одном спектакле. Я со многими из них дружу. Мне вообще нравится выступать с другими людьми. А Андреас Шолль… Знаете, он же из моих кумиров. И когда у меня появилась возможность поработать с ним, я почувствовал себя очень странно. Нет, правда. Я же его записи наизусть выучил в юности. Я же решил, что хочу стать певцом, когда его услышал. А тут предстояло не просто встретиться, но и выйти вместе на сцену. Невероятно… Безумие какое-то… Но мы встретились. И он оказался самым добрым, самым приветливым человеком на свете. Это было так здорово, слов нет.
Шолль однажды признался, что мечтал спеть Кармен. У вас были подобные желания?
(Хохочет.) Кармен! С ума сойти! Я не слышал такого от Андреаса. Если он действительно этого хочет, то пусть сбудется. Я в эту сторону ни разу не смотрел. Мне 33, возможно, в будущем я начну заглядываться на такие партии, но пока я доволен тем репертуаром, который у меня есть.
Кто-то написал о вас — звезда барок-н-ролла. Вам нравится это определение?
Не исключено, что оно из моего Инстаграма пошло, я уже много-много лет использую хештег Let's Barock. Потому что искренне верю, что музыка барокко была в свое время тем, что для нас сейчас рок, поп-музыка и рэп, и люди ходили в оперный театр, как мы ходим сейчас на концерты популярных артистов, чтобы услышать что-то новое, получить удовольствие и развлечься. В ней столько энергии, в этой музыке! Столько красоты! Это просто праздник какой-то. И она до сих пор очень живая. Я это ощущаю, когда пою.
Рок- и поп-певцы частенько пользуются теми же техниками вокала, что и оперные музыканты…
Называя вещи своими именами, они поют как теноры или баритоны. И очень многие используют фальцет, чтобы брать высокие ноты. Я тоже – но в оперной стилистике. Разница еще и в том, что озвучивать большое огромное пространство оперного или концертного зала приходится исключительно голосом, без микрофона. Это целая наука — петь так, чтобы тебя услышали даже в тот момент, когда ты поешь тихо… Мог бы я исполнить что-то современное, развлекательное, с микрофоном? Думаю, да. Потребовалось бы приноравливаться, другую манеру искать, но, наверное, получилось бы.
11 миллионов человек посмотрели видео из Экс-ан-Прованса, где вы поете арию Вивальди Vedrò con mio diletto в шортах и кроссовках. Эта умопомрачительная цифра не изменила ваши представления о том, в чем надо выходить на сцену?
С этой записью все нечаянно вышло. Мне позвонили в последнюю минуту, сказали – "Слушай, Якуб, можешь спеть для радио?". Я спрашиваю: а одеться-то как? Да все равно, говорят, тебя ж никто не увидит. Мы с пианистом Альфонсом Семаном приехали на площадку, и вдруг появились камеры, зрители, а идти домой переодеваться было уже поздно. Поэтому мы в чем были, в том и выступили. Постарались, конечно, ну так мы же всегда стараемся. Вот и все. На мои представления о том, в чем надо петь, это никак повлияло. Мне важно, чтобы я был доволен своим внешним видом на сцене, а главное, чтобы костюм соответствовал духу той музыки, что я пою. Я сейчас не про оперу, там костюмы на спектакль в целом работают. Но, скажем, сейчас у меня в Лейпциге "Страсти по Иоанну" Баха — великая, очень наполненная духовная музыка, и, конечно, нужно с уважением относиться к ней, к церкви святого Николая, ко всем участникам концерта: я должен быть одет соответствующим образом, строго. А вот наряд для сольной программы Facce d’Amore мне виделся не черно-белым, а красочным, потому что Facce d’Amore – это "Лики любви", очень разные лики. И я попросил своего друга-дизайнера сшить нечто особенное, чтобы мне легче было перевоплощаться в своих персонажей. Он был из зеленой ткани с узором, этот костюм…
Да, когда я придумываю идеи костюмов, то в первую очередь от музыки отталкиваюсь. Костюм, в которой я пел старинную духовную музыку своего альбома Anima Sacra, был очень простым и очень красивым. А альбом Anima Aeterna был другим, изысканным, немного экстравагантным, и мы с моим другом-ювелиром [основательницей датской марки Pun Мартой Клысейко] разработали линейку украшений Eternal, которые я надевал на концертах тура. Потому что этот альбом и этот дизайн были связаны между собой общим настроением.
В турне по Америке вы будете выступать с оркестром Il Pomo d’Oro, в Риге и Варшаве — с пианистом Михалом Белем. Насколько я понимаю, это ваши постоянные партнеры по сцене. Вы любите долгие творческие союзы? Это ваша зона комфорта?
Я люблю музицировать с разными людьми. Собственно, этим я все время и занимаюсь. Но, знаете, если вы сотрудничаете с потрясающими профессионалами – это не про зону комфорта. Это про поиски совершенства. Когда мы делаем программу с Михалом, то не просто разучиваем ноты, потом приходим на саундчек, даем концерт, жмем другу другу руки и говорим "до свидания". Нет. Мы работаем в режиме нон-стоп, даже если готовы на отлично. Работаем над тем, чтобы стать лучше и лучше, лучше и лучше. Мы открываем в произведениях, которые знаем досконально, столько нюансов! За этим очень интересно наблюдать. Вот ты оказался на другом континенте, там все непривычное, природа, люди, атмосфера, и музыка вдруг вспыхивает совершенно неожиданными красками… Так что мне не терпится исполнить музыку барокко и две польские песни перед латвийской публикой. Я впервые приеду в вашу страну, впервые спою в вашей Опере, меня это волнует и будоражит, я дождаться не могу этой встречи. Очень хочется поскорее ощутить эту новую атмосферу, встретиться с новой аудиторией.
У вас есть ощущение, что вы сейчас вступили в свою золотую пору – когда все при вас, и силы, и опыт, и молодость?
Я не уверен, что моя золотая пора уже настала, я все-таки думаю, что я молодой еще, мне есть чему учиться, и я учусь каждый божий день, поверьте. Но да, некоторый опыт у меня имеется, я это осознаю. И наслаждаюсь моментом. То, что со мною происходит, удивительно. Я благодарен за это всем, буквально всем. Меня до сих пор поражает, что люди хотят поговорить со мной, разместить интервью в газетах и журналах, что меня зовут на радио, что я могу путешествовать по всему миру и петь, что публика приходит послушать музыку, послушать меня. В юности мне такое даже в голову бы не пришло. Всего 10 лет назад я начал свою международную карьеру — здесь, в Германии, в Лейпциге, Аахене, Гисене. Всего 10 лет назад! И я благодарен каждому, кто покупает билет на мой концерт или спектакль. Я вижу зрителей в зале и радуюсь. Мне ужасно приятно выступать перед ними.
Что самое сложное в том, чтобы быть оперным певцом?
Поддерживать физическое и ментальное здоровье. Потому что вокал – очень напряженная работа, много путешествий, много ответственности. Это на психику сильно давит. А я считаю, что если с психикой будет порядок, то можно будет гораздо дольше оставаться здоровым физически и получать удовольствие от того, чем занимаешься. Поэтому нам, певцам, очень важно знать и понимать себя досконально. Не существует идеального рецепта, как вести себя перед выступлением, чтобы все прошло наилучшим образом. Мы люди, мы все разные, мы меняемся каждый день — и наш организм меняется тоже. Иногда я чувствую, что в ожидании концерта мне надо вести себя тихо-тихо, и тогда я просто иду гулять, в одиночку, молча, не отвлекаясь ни на какие посторонние вещи. А иногда вечером у меня спектакль, а я хочу днем сходить в музей, с друзьями чашку кофе выпить, спортом заняться. И если чувствую, что это будет только во благо, даю себе волю. Но это очень-очень трудно – научиться слушать и слышать себя.
А что вы любите слушать вне сцены?
Если классику, то инструментальную. Если нет — хип-хоп, фанк, амбиент, хаус… У меня очень много танцевальной музыки в наушниках. Потому что, когда я не пою – я танцую!
Устроитель гастролей – международная продюсерская компания Евгения Винтура-Ирверстага Winstag Production, OU. Билеты в городских кассах и сети bilesuparadize.lv.
Партнеры сезона - компании Amber Beverage Group и Era Esthetic.
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
